Лучше поздно, чем никогда. о/
Теперь мы с Билавд будем репостить посты RxR у друг друга, дабы было удобнее и нам, и вам - не скакать со страницы на страницу. Энджойи умирайте с нами
Теперь мы с Билавд будем репостить посты RxR у друг друга, дабы было удобнее и нам, и вам - не скакать со страницы на страницу. Энджой
30.09.2014 в 03:49
Пишет BelovedA:*The Kill - IX
читать дальше
Прослушать или скачать 30 Seconds to Mars The Kill бесплатно на Простоплеер
Come break me down
Bury me, bury me
I am finished with you
Look in my eyes
Your killing me killing me
All I wanted was you
Рэй Корнер, с помпой ушедший из нашумевшей группы для того, чтобы через год основать собственный лейбл и выкупить все права на свое творчество.
Рэй Корнер, объединивший десять мировых столиц под неоновой вывеской своего клуба “Heaven”.
Рэй Корнер, везучий сукин сын, которому фартит так, будто он продал душу дьяволу.
Это я слышу за своей спиной каждый день. Кто-то говорит это восхищенным шепотом, кто-то – громко и с вызовом, но я не вижу никакой разницы. Потому что все эти идиоты одинаково ошибаются.
Я ни черта не знаю о том, что такое удача. И этот вечер – очередное тому подтверждение.
- Твою ж мать…
Это единственное, что я успеваю прошипеть сквозь зубы, когда перед нами вырастает долговязая тощая фигура с растрепанными волосами. Я заметил его намного раньше, чем ты, но все мои попытки избежать этой встречи обернулись полным провалом.
Мишель, - кажется, так представился этот ублюдок в прошлый раз, - сгребает тебя в охапку так, что у меня не остается никаких сомнений в том, что этот человек не может быть тебе просто знакомым. Он тебе важен – иначе ты бы не позволил его руке так и остаться на твоем плече после приветствия. Вот только ты никогда не рассказывал мне о нем, Никки, даже в моменты наших самых искренних разговоров. И мне не хочется гадать, почему.
Вы начинаете болтать с ходу, и болтаете так, будто виделись еще вчера. Несколько раз я пытаюсь встрять в разговор, но меня не слышат. Словно кто-то просто свел громкость моего голоса на ноль. Когда Мишель увлекает тебя вглубь зала, я хочу было рвануться следом, но меня останавливает мысль, от которой по спине пробегает холодок. Я останавливаюсь и жду, впившись взглядом в две удаляющиеся спины, и все мои опасения вмиг материализуются, окружив меня удушающим коконом нарастающей в груди злобы.
Ты не оборачиваешься. Ты не оборачиваешься ни единого чертового раза. Продолжаешь увлеченно трепать с почти повисшим на твоей шее долговязым парнем, смотришь ему в рот и даже не замечаешь, что меня уже нет рядом.
«Вот и кончились сказки, Рэй».
Внутренний голос шелестит в голове, но я понимаю, что ничего и не начиналось. Все наши обещания и планы, все наши самые теплые вечера и самые горячие ночи вдруг теряют все свое значение, когда я вижу, как у барной стойки чужая рука беспардонно зарывается в твои волосы. И ты ему улыбаешься. Этой твоей милой улыбочкой, за которую я всегда был готов если не убивать, то серьезно калечить.
«А чего же ты ждал, Корнер? Свадьбы и верности до гроба?»
Нет. Это не для меня. Этого просто не может быть со мной, потому что я прекрасно знаю, что я за человек. А теперь я знаю, что за человек ты, Никки. Ты ничем не отличаешься от всех, кого я оставил позади, тех, кто легко забывал меня, и кого без труда забыл я.
Так гори все синим пламенем.
Разворачиваюсь на платформах и направляюсь к выходу, с трудом протискиваясь в толпе людей. Почти все они пьяны, кто-то обдолбан так, что еле стоит, - и все без исключения дергаются под музыку. Многие задевают меня и даже не извиняются, спьяну не узнав в высокой фигуре в черном человека, которого они привыкли видеть только на плакатах и афишах.
Вот он, я, невидимый король этого царства пьяных, обдолбанных и накуренных парней и девушек, пытающихся спрятаться от мира по ту сторону дверей. Людей, которые готовы принять любую дрянь, если она хотя бы на час подарит им их персональный рай или ад.
Вот он, я – и я ничуть не лучше каждого из них. И что бы мы ни делали, на всех неизбежно сожрет этот слетевший с катушек мир.
Выдернув из рук стоящего на моем пути парня сигарету, глубоко затягиваюсь и выпускаю облако дыма. Так-то лучше. Не отрываясь от сигареты, прибавляю шаг и вдруг чувствую, как кто-то с размаху врезается в меня и громко ойкает.
Мне хватает доли секунды, чтобы узнать этот голос, а затем – эту маленькую фигурку с копной рыжих волос. Оливер поднимает на меня глаза и меняется в лице, а я криво ухмыляюсь ему, понимая, насколько редкий шанс его встретить мне выпал сегодня.
Да, как я и говорил, я ни черта не знаю об удаче. Потому что мне везет исключительно не вовремя. И сегодня мне снова повезло, Никки. Мне сказочно подфартило отомстить тебе здесь и сейчас.
Оливер мгновенно заливается краской в моих руках, когда я хватаю его за шкирку и тащу в самый центр танцпола – туда, где меня будет отлично видно. Я прекрасно знаю, что он не будет сопротивляться – это без труда читается в огромных голубых глазах, на дне которых все еще плещется с трудом скрываемое восхищение. Он все еще любит меня, и чтобы это понять, не нужно быть экстрасенсом.
Когда мы наконец-то оказываемся в свете одного из прожекторов, я склоняюсь над ним и, крепко обняв, впиваюсь в его губы.
«Обернись, Никки».
Он пытается оттеснить меня, тонкие руки упираются мне в грудь, но уже через пару секунд обвивают мою шею.
«Обернись и посмотри сюда. Нас ведь сложно не заметить».
Я механически целую эти все такие же податливые и мягкие губы, а голос в моей голове оглушительно орет, пытаясь докричаться до тебя на каком-то невидимом телепатическом уровне.
«Давай, Доминик, давай же, мать твою!»
Хрупкое тельце в моих руках распаляется, и Оли притягивает меня ближе – сильно и уверенно. Я и забыл это ощущение, это завораживающее соединение хрупкости и настойчивости, и на мгновение вопль в моей голове стихает. Кажется, что в целом мире остались только я и он - два жмущихся друг к другу в ослепительном луче прожектора человека. Успевшие стать друг другу чужими и случайно встретившиеся после нескольких месяцев молчания и взаимных обид, на долю секунды снова превратившиеся в «мы». Так нелепо. Так неуместно. Абсолютно неправильно.
Именно тогда я почувствовал, что моя жизнь окончательно летит ко всем чертям. Чувство реальности ускользало от меня – и я с легкостью разжал пальцы, позволив ему уйти.
Я не знаю, сколько времени мы провели там, - я совершенно ничего не соображал. Вот только мне снова неожиданно повезло, - и снова некстати. Мы все-таки попали в поле твоего зрения, Никки. И я понятия не имел, насколько сильно пожалею об этом.
Ты оказался рядом совершенно беззвучно, словно вырос из-под земли.
Мгновение – и меня настигает оглушительный силы удар, заставляющий меня отлететь от Оливера. В челюсти что-то пугающе хрустит, но я не успеваю даже испугаться, когда твой кулак снова прилетает мне в лицо. Боль догоняет меня спустя пару мгновений, когда ты уже тащишь меня прочь из клуба, намертво вцепившись в край моей рубашки. Хрипло смеюсь, сплевывая кровь.
- Понравилось, сладкий? Я думал, твой дружок успеет тебя трахнуть прежде, чем ты обо мне вспомнишь.
Поворачиваешься и от души прописываешь мне в челюсть – без единого слова. Я успеваю увидеть твое лицо, искаженное эмоцией, которой я никогда раньше не видел. Словно поверх твоего вдруг проступило новое, абсолютно чужое лицо, которое я не могу узнать. Люди оборачиваются нам вслед, что – то кричат секьюрити, но когда ты выволакиваешь меня на улицу, никто не решается за нами последовать.
По-прежнему держа за шиворот, ты увлекаешь меня в соседнюю подворотню, и только там, в кромешной темноте, озаренной лишь светом единственного фонаря, я делаю попытку вырваться. Но тщетно.
Прижав меня к стене, ты начинаешь обрушивать на меня удар за ударом. Время останавливается, все теряет свое значение – во мне остается лишь боль, шок и ужас. Ужас от того, что ты хищно улыбаешься, превращая мое тело в одну огромную содрогающуюся от боли гангрену. Ты бьешь так, как отбивают только мясо. Мясо, которое уже не живет.
Мне хватает выдержки минуты на три, не больше – и я оседаю на асфальт. Один точный удар в голову – и я уже лежу, прижавшись щекой к земле. Асфальт чуть мокрый после недавнего дождя, я чувствую его запах, и когда ты замахиваешься, я вдруг инстинктивно дергаюсь и закрываю голову руками – рефлекс, неожиданно сработавший спустя десять лет. Мои глаза плотно закрыты, я больше не здесь.
Я вижу только тот день – такой же дождливый и наполненный болью.
«Идиот, сын идиотки! Да как ты только смеешь носить мое имя, ублюдок!»
Высокий и худой зеленоглазый мужчина замахивается и бьет наотмашь прямо по лицу. Бьет уверенно и наверняка– чтобы что-то сломать. Где-то очень-очень далеко кричит мать, но дверь в комнату заперта на ключ. В тот вечер до отца она так и не достучится. Я, шестнадцатилетний подросток, вылетевший из очередной школы, закрываю руками голову и съеживаюсь на полу, но отец поднимает меня за шиворот, вынуждая встать.
«Принимай наказание как мужчина, щенок!»
Он бил меня до тех пор, пока я не упал. Мой отец, подаривший мне свое имя и отнявший все остальное. Отец, который избил меня до полусмерти и выкинул на улицу, когда я оставил университет ради музыки, ради того, чтобы быть собой.
Отец, сын которого так и не оправдал ожиданий. Он отказался от меня.
Скуластое лицо мужчины медленно расплывается и превращается в твое, когда я пытаюсь открыть глаза. Ты снова замахиваешься – и меня вдруг разбирает смех. Раскинув руки, я лежу на асфальте, глядя в наполненные ненавистью золотые глаза и смеюсь во всю глотку.
Я понял. Я наконец-то все понял.
Твоя рука зависает, так и не ударив, и ты сам замираешь. Перекошенное страшной улыбкой лицо начинает меняться, в глубине твоих глаз появляется непонимание. Сплюнув кровь вперемешку с выбитыми зубами, я приподнимаюсь и вцепляюсь в твою руку, тяну на себя.
- Давай же, Никки! Прикончи меня нахрен, давай!
Я смеюсь так, что по лицу начинают течь слезы. Наверное, сейчас я похож на безумца, но мне плевать.
- Да убей же меня, мать твою! Или кишка тонка?
Ты с ужасом смотришь на свой окровавленный кулак и не отвечаешь.
Разочарованно сплюнув, встаю, чувствуя охренительную боль во всем теле. Кажется, будто меня выпотрошили, расчленили и сшили обратно, но мне все-равно. Эта боль остается где-то снаружи, не касаясь моего сердца, которое уже ни черта не чувствует.
Кровь струится по лицу, но вытирать ее я не вижу никакого смысла. Натягиваю капюшон так глубоко, как только получается, и позволяю ногам нести меня куда глаза глядят. Чувствую, что ты смотришь мне в спину, но мне не страшно. Мне уже не от кого бежать.
Здесь и сейчас, избитый и испачканный собственной кровью, я наконец-то принимаю все, от чего так долго пытался убежать.
Да, я стал бракованным в тот момент, когда мой отец впервые ударил меня. И как высоко бы я ни забирался, каким бы успешным ни стал, какая-то часть меня всегда будет внизу, там, где под градом отцовских ударов я впервые испытал сокрушительное одиночество.
Кем бы я ни был, кем бы ни пытался казаться, я навсегда останусь собой.
Человеком без отчества, имени и семьи. Человеком, который не приносит ничего, кроме разочарований. Человеком, который не оправдывает ожиданий тех, кто его любит.
Я не оправдаю и твоих ожиданий, Никки. Пора наконец-то это признать.
URL записичитать дальше
Прослушать или скачать 30 Seconds to Mars The Kill бесплатно на Простоплеер
Come break me down
Bury me, bury me
I am finished with you
Look in my eyes
Your killing me killing me
All I wanted was you
Рэй Корнер, с помпой ушедший из нашумевшей группы для того, чтобы через год основать собственный лейбл и выкупить все права на свое творчество.
Рэй Корнер, объединивший десять мировых столиц под неоновой вывеской своего клуба “Heaven”.
Рэй Корнер, везучий сукин сын, которому фартит так, будто он продал душу дьяволу.
Это я слышу за своей спиной каждый день. Кто-то говорит это восхищенным шепотом, кто-то – громко и с вызовом, но я не вижу никакой разницы. Потому что все эти идиоты одинаково ошибаются.
Я ни черта не знаю о том, что такое удача. И этот вечер – очередное тому подтверждение.
- Твою ж мать…
Это единственное, что я успеваю прошипеть сквозь зубы, когда перед нами вырастает долговязая тощая фигура с растрепанными волосами. Я заметил его намного раньше, чем ты, но все мои попытки избежать этой встречи обернулись полным провалом.
Мишель, - кажется, так представился этот ублюдок в прошлый раз, - сгребает тебя в охапку так, что у меня не остается никаких сомнений в том, что этот человек не может быть тебе просто знакомым. Он тебе важен – иначе ты бы не позволил его руке так и остаться на твоем плече после приветствия. Вот только ты никогда не рассказывал мне о нем, Никки, даже в моменты наших самых искренних разговоров. И мне не хочется гадать, почему.
Вы начинаете болтать с ходу, и болтаете так, будто виделись еще вчера. Несколько раз я пытаюсь встрять в разговор, но меня не слышат. Словно кто-то просто свел громкость моего голоса на ноль. Когда Мишель увлекает тебя вглубь зала, я хочу было рвануться следом, но меня останавливает мысль, от которой по спине пробегает холодок. Я останавливаюсь и жду, впившись взглядом в две удаляющиеся спины, и все мои опасения вмиг материализуются, окружив меня удушающим коконом нарастающей в груди злобы.
Ты не оборачиваешься. Ты не оборачиваешься ни единого чертового раза. Продолжаешь увлеченно трепать с почти повисшим на твоей шее долговязым парнем, смотришь ему в рот и даже не замечаешь, что меня уже нет рядом.
«Вот и кончились сказки, Рэй».
Внутренний голос шелестит в голове, но я понимаю, что ничего и не начиналось. Все наши обещания и планы, все наши самые теплые вечера и самые горячие ночи вдруг теряют все свое значение, когда я вижу, как у барной стойки чужая рука беспардонно зарывается в твои волосы. И ты ему улыбаешься. Этой твоей милой улыбочкой, за которую я всегда был готов если не убивать, то серьезно калечить.
«А чего же ты ждал, Корнер? Свадьбы и верности до гроба?»
Нет. Это не для меня. Этого просто не может быть со мной, потому что я прекрасно знаю, что я за человек. А теперь я знаю, что за человек ты, Никки. Ты ничем не отличаешься от всех, кого я оставил позади, тех, кто легко забывал меня, и кого без труда забыл я.
Так гори все синим пламенем.
Разворачиваюсь на платформах и направляюсь к выходу, с трудом протискиваясь в толпе людей. Почти все они пьяны, кто-то обдолбан так, что еле стоит, - и все без исключения дергаются под музыку. Многие задевают меня и даже не извиняются, спьяну не узнав в высокой фигуре в черном человека, которого они привыкли видеть только на плакатах и афишах.
Вот он, я, невидимый король этого царства пьяных, обдолбанных и накуренных парней и девушек, пытающихся спрятаться от мира по ту сторону дверей. Людей, которые готовы принять любую дрянь, если она хотя бы на час подарит им их персональный рай или ад.
Вот он, я – и я ничуть не лучше каждого из них. И что бы мы ни делали, на всех неизбежно сожрет этот слетевший с катушек мир.
Выдернув из рук стоящего на моем пути парня сигарету, глубоко затягиваюсь и выпускаю облако дыма. Так-то лучше. Не отрываясь от сигареты, прибавляю шаг и вдруг чувствую, как кто-то с размаху врезается в меня и громко ойкает.
Мне хватает доли секунды, чтобы узнать этот голос, а затем – эту маленькую фигурку с копной рыжих волос. Оливер поднимает на меня глаза и меняется в лице, а я криво ухмыляюсь ему, понимая, насколько редкий шанс его встретить мне выпал сегодня.
Да, как я и говорил, я ни черта не знаю об удаче. Потому что мне везет исключительно не вовремя. И сегодня мне снова повезло, Никки. Мне сказочно подфартило отомстить тебе здесь и сейчас.
Оливер мгновенно заливается краской в моих руках, когда я хватаю его за шкирку и тащу в самый центр танцпола – туда, где меня будет отлично видно. Я прекрасно знаю, что он не будет сопротивляться – это без труда читается в огромных голубых глазах, на дне которых все еще плещется с трудом скрываемое восхищение. Он все еще любит меня, и чтобы это понять, не нужно быть экстрасенсом.
Когда мы наконец-то оказываемся в свете одного из прожекторов, я склоняюсь над ним и, крепко обняв, впиваюсь в его губы.
«Обернись, Никки».
Он пытается оттеснить меня, тонкие руки упираются мне в грудь, но уже через пару секунд обвивают мою шею.
«Обернись и посмотри сюда. Нас ведь сложно не заметить».
Я механически целую эти все такие же податливые и мягкие губы, а голос в моей голове оглушительно орет, пытаясь докричаться до тебя на каком-то невидимом телепатическом уровне.
«Давай, Доминик, давай же, мать твою!»
Хрупкое тельце в моих руках распаляется, и Оли притягивает меня ближе – сильно и уверенно. Я и забыл это ощущение, это завораживающее соединение хрупкости и настойчивости, и на мгновение вопль в моей голове стихает. Кажется, что в целом мире остались только я и он - два жмущихся друг к другу в ослепительном луче прожектора человека. Успевшие стать друг другу чужими и случайно встретившиеся после нескольких месяцев молчания и взаимных обид, на долю секунды снова превратившиеся в «мы». Так нелепо. Так неуместно. Абсолютно неправильно.
Именно тогда я почувствовал, что моя жизнь окончательно летит ко всем чертям. Чувство реальности ускользало от меня – и я с легкостью разжал пальцы, позволив ему уйти.
Я не знаю, сколько времени мы провели там, - я совершенно ничего не соображал. Вот только мне снова неожиданно повезло, - и снова некстати. Мы все-таки попали в поле твоего зрения, Никки. И я понятия не имел, насколько сильно пожалею об этом.
Ты оказался рядом совершенно беззвучно, словно вырос из-под земли.
Мгновение – и меня настигает оглушительный силы удар, заставляющий меня отлететь от Оливера. В челюсти что-то пугающе хрустит, но я не успеваю даже испугаться, когда твой кулак снова прилетает мне в лицо. Боль догоняет меня спустя пару мгновений, когда ты уже тащишь меня прочь из клуба, намертво вцепившись в край моей рубашки. Хрипло смеюсь, сплевывая кровь.
- Понравилось, сладкий? Я думал, твой дружок успеет тебя трахнуть прежде, чем ты обо мне вспомнишь.
Поворачиваешься и от души прописываешь мне в челюсть – без единого слова. Я успеваю увидеть твое лицо, искаженное эмоцией, которой я никогда раньше не видел. Словно поверх твоего вдруг проступило новое, абсолютно чужое лицо, которое я не могу узнать. Люди оборачиваются нам вслед, что – то кричат секьюрити, но когда ты выволакиваешь меня на улицу, никто не решается за нами последовать.
По-прежнему держа за шиворот, ты увлекаешь меня в соседнюю подворотню, и только там, в кромешной темноте, озаренной лишь светом единственного фонаря, я делаю попытку вырваться. Но тщетно.
Прижав меня к стене, ты начинаешь обрушивать на меня удар за ударом. Время останавливается, все теряет свое значение – во мне остается лишь боль, шок и ужас. Ужас от того, что ты хищно улыбаешься, превращая мое тело в одну огромную содрогающуюся от боли гангрену. Ты бьешь так, как отбивают только мясо. Мясо, которое уже не живет.
Мне хватает выдержки минуты на три, не больше – и я оседаю на асфальт. Один точный удар в голову – и я уже лежу, прижавшись щекой к земле. Асфальт чуть мокрый после недавнего дождя, я чувствую его запах, и когда ты замахиваешься, я вдруг инстинктивно дергаюсь и закрываю голову руками – рефлекс, неожиданно сработавший спустя десять лет. Мои глаза плотно закрыты, я больше не здесь.
Я вижу только тот день – такой же дождливый и наполненный болью.
«Идиот, сын идиотки! Да как ты только смеешь носить мое имя, ублюдок!»
Высокий и худой зеленоглазый мужчина замахивается и бьет наотмашь прямо по лицу. Бьет уверенно и наверняка– чтобы что-то сломать. Где-то очень-очень далеко кричит мать, но дверь в комнату заперта на ключ. В тот вечер до отца она так и не достучится. Я, шестнадцатилетний подросток, вылетевший из очередной школы, закрываю руками голову и съеживаюсь на полу, но отец поднимает меня за шиворот, вынуждая встать.
«Принимай наказание как мужчина, щенок!»
Он бил меня до тех пор, пока я не упал. Мой отец, подаривший мне свое имя и отнявший все остальное. Отец, который избил меня до полусмерти и выкинул на улицу, когда я оставил университет ради музыки, ради того, чтобы быть собой.
Отец, сын которого так и не оправдал ожиданий. Он отказался от меня.
Скуластое лицо мужчины медленно расплывается и превращается в твое, когда я пытаюсь открыть глаза. Ты снова замахиваешься – и меня вдруг разбирает смех. Раскинув руки, я лежу на асфальте, глядя в наполненные ненавистью золотые глаза и смеюсь во всю глотку.
Я понял. Я наконец-то все понял.
Твоя рука зависает, так и не ударив, и ты сам замираешь. Перекошенное страшной улыбкой лицо начинает меняться, в глубине твоих глаз появляется непонимание. Сплюнув кровь вперемешку с выбитыми зубами, я приподнимаюсь и вцепляюсь в твою руку, тяну на себя.
- Давай же, Никки! Прикончи меня нахрен, давай!
Я смеюсь так, что по лицу начинают течь слезы. Наверное, сейчас я похож на безумца, но мне плевать.
- Да убей же меня, мать твою! Или кишка тонка?
Ты с ужасом смотришь на свой окровавленный кулак и не отвечаешь.
Разочарованно сплюнув, встаю, чувствуя охренительную боль во всем теле. Кажется, будто меня выпотрошили, расчленили и сшили обратно, но мне все-равно. Эта боль остается где-то снаружи, не касаясь моего сердца, которое уже ни черта не чувствует.
Кровь струится по лицу, но вытирать ее я не вижу никакого смысла. Натягиваю капюшон так глубоко, как только получается, и позволяю ногам нести меня куда глаза глядят. Чувствую, что ты смотришь мне в спину, но мне не страшно. Мне уже не от кого бежать.
Здесь и сейчас, избитый и испачканный собственной кровью, я наконец-то принимаю все, от чего так долго пытался убежать.
Да, я стал бракованным в тот момент, когда мой отец впервые ударил меня. И как высоко бы я ни забирался, каким бы успешным ни стал, какая-то часть меня всегда будет внизу, там, где под градом отцовских ударов я впервые испытал сокрушительное одиночество.
Кем бы я ни был, кем бы ни пытался казаться, я навсегда останусь собой.
Человеком без отчества, имени и семьи. Человеком, который не приносит ничего, кроме разочарований. Человеком, который не оправдывает ожиданий тех, кто его любит.
Я не оправдаю и твоих ожиданий, Никки. Пора наконец-то это признать.